Мой сайт

Главная » 2010 » Апрель » 25 » Агорафобия

---

16:03 Агорафобия

Хочу дать посмотреть одному парню в подзорную трубу.Рассказ. Вернее, начало. Дорк говорит, что ошибок нет, значит, вы не особо сильно будете страдать. Буду рада отзывам, если найдутся. Агорафобия байка о дополнительных измерениях В небольшой приемной резко зазвонил телефон. Человек, доселе безмятежно спавший на разъехавшейся пачке бумаг, заворочался и нащупал трубку. Вяло ответив, он аккуратно положил ее на место и поднялся-таки со стола. Заспанное лицо гражданина более всего напоминало мордочку лабораторной мыши - узкое, бледное, с острым носом и подбородком. Бесцветные серые глаза и светлая до белизны всклокоченная шевелюра. Он начал медленно перебирать пачку бумаг, служившую ему прежде подушкой, наконец вытащил помятый пустой бланк, разгладил его и с щелчком прикрепил к папке. Немного подумав, он нагнулся, открыл ящик, вытащил оттуда камень на леске и положил в карман. Потом встал, поправил одежду и вышел, тихо прикрыв за собою дверь. Была половина шестого утра. Петр Искров ждал меня в больнице, нервно покуривая трубку и барабаня пальцами по спинке соседнего стула. Он был явно не в себе. - Опять спал на работе? Сразу нужно было звонить туда, не будил бы твоих соседей в общаге... Не понимаю, чем тебя Гепта так грузит. Я пожал плечами. - Слушай, - Искров замялся. - Я знаю этого человека. И держу пари, он узнает меня. Да, мало приятного. Призраки из прошлой жизни. - Можешь не ходить, я и сам справлюсь. - Не получится. Он буйный... то есть упертый. Лучше не рисковать, - он махнул рукой. - Ладно, пошли. Искров открыл дверь палаты. "Больной" уже успел сесть на высокой неудобной койке, закутавшись в одеяло и свесив ноги. Завидев нас, он прищурил черные как уголь глаза и ухмыльнулся: - А, Петр Сергеевич! Давненько не виделись. Вы объясните, кто и куда меня на сей раз выкрал? Искров вздрогнул, однако лицо его совершенно не изменилось. - Конечно, объясню. Но немного позже. Сейчас нужно уладить па... - начал он бодро, однако пациент его перебил. - А это кто? - сказал он, тыча пальцем в меня. - Извините, - я спрятал папку с бланком за спиной. - Меня зовут Эрвин Мэлони. - Для англичанина вы неплохо говорите по-русски. - Вообще-то я немец, но спасибо, - я растерянно глянул на Искрова. Тот никак не среагировал. Ну что ж, приступим... - Кстати, как ваше имя? Больной расхохотался в ответ: - Нет, вы только подумайте! Выкрали, а сами не знают кого! - тут он сделался серьезным. - Петр Сергеевич, объясните, пожалуйста, этому человеку, что мне надоели всякие дурацкие тесты. Я все прекрасно помню и осознаю. - Просто скажите, как вас зовут, - тихо отозвался Петр. - Вася Семечкин! Искров закатил глаза. - Просто назовитесь, ей богу! Это необходимость. Если нам не надо, мы бы не спрашивали. - Как будто вы не знаете, как меня зовут. - Нет. - Очень смешно, Петр Сергеевич! - Я не шучу. Я в самом деле не знаю. Пациент выпучил глаза. Излишне театрально. Потом произнес серьезно-ироничным тоном: - Новый вид оружия? Психологическое? Немецкие разработки? - и уставился на меня. - Хватит, никакое это не оружие. И Эрвин не виноват. Просто скажите свое имя, для протокола. Потом мы вам зададим еще несколько дурацких вопросов и отстанем, обещаю, - Искров начинал выглядеть устало. - Где стенографистка? – Пациент принялся изучать вентиляцию. Потом перевел взгляд на потолок. - Полно вам дурачится. Нет ее. - Это вы дурачитесь. Сначала наврали про протокол какой-то, потом отрицаете. - Нам нужно ваше имя, - Петр решил быть терпеливым. - Ни за что не поверю, что у вас, Петр Сергеич, может быть амнезия! - От бейсбольной биты может быть все. Больной снова подозрительно покосился на меня. - Вас еще и бьют? - Не бьют! Я просто ни черта не помню! - Так сразу? - Да. До него, кажется, начало доходить. Он с опаской спросил: - Что это за место? - Всему свое время. - Я не про время спрашиваю. Что это за место? Искров смолчал. - Вы не ответили на мой вопрос. - И не собираюсь. Пациент обиделся. – Знаете, от вас я такого не ожидал. Да как вы смеете удерживать меня где-то против моей воли? - Никто вас не удерживает. Нужно только имя. - Да вот вам это имя, задолбали уже! – и он назвался. – Что теперь? - Спасибо, - сухо ответил Искров. – Скоро вы можете уйти отсюда. На все три стороны. - Три?! - Да, к сожалению. До свидания. - Почему три?! Эй! Стойте!! - Узнаете. Пациент был еще слаб, чтобы ходить, и прекрасно понимал это, поэтому не стал вскакивать и бежать за нами. Вместо того он с размаху лег на спину, и койка немного отъехала назад. Я поежился. Мы вышли. Я прислонил папку к стене коридора и записал имя больного. Потом посмотрел на Искрова. - Дальше как обычно, - сказал он, смахивая пот со лба. Через час мы снова зашли в палату. Пациент успел провалиться в глубокий сон и теперь тихо посапывал. Мы его не разбудили своим приходом. Не могли разбудить. Спустя минуту он открыл глаза. - Что еще? Вы снова здесь? - Вот одежда. Поздравляю с выпиской. Больной недоуменно посмотрел на аккуратную стопку выглаженного белья. - С чего так быстро? - Оставаться здесь вам больше нет смысла. Кстати, - глаза у Петра загорелись, - вы помните, как вас зовут? - Что, опять?! Да хватит уже издеваться! - Я серьезно. - Конечно, помню, - больной криво улыбнулся, но тут же его лицо застыло. Он схватился за голову. - Изверги!!! - завизжал он. - Да я вас!! Вдвоем мы его утихомирили, хотя бы до той степени, что он перестал пинаться. Я схлопотал удар локтем в живот. К тому же, пациент все норовил укусить меня за руку. - Стойте! Успокойтесь! Хватит! Все не так, как вы подумали. Разве вы не видите, как странно я выгляжу? - Искров приблизил свое лицо к лицу больного. В палате без окон царил полумрак, и поэтому пациент мог не заметить деталей внешности пришедших. - Ну... да. Вы слишком молодой. Но это же вы... или нет? – пациент из буйного превратился в запуганно-осторожного. - Я, я. Кстати. У вас же ничего больше не болит, не так ли? - Да. И в самом деле... - больной нахмурил лоб. - К чему бы это? - А это пусть Гепта объясняет. С меня хватит. Одевайтесь, пойдем к нему. - А как же три стороны? - Потом. Мы пару минут подождали в коридоре. В конце концов всклокоченный больной, а точнее, новичок, выбежал из палаты. - Куда? - Покажем. - Извините... – необыкновенно вежливый пациент сдвинул брови - я и вас не помню. То есть, помню, но не знаю, как называть. - Ничего страшного. Петр Павлович. - А фамилия? - Искров. Вас-то как назовем? - Мне все равно, - новичок махнул рукой. - Пусть будет Вася Семечкин. - Вы не похожи на Васю, тем более на Семечкина, - заметил я. - А ты не подлизывайся, фриц. Я обиделся. - Какой я вам фриц, и с какой стати вы мне тыкаете? - А нечего людей мучить. И вообще... постойте, вы же все на бумажку записывали! Можете мне ее одолжить? На секундочку? Куда вы ее дели? - тоскливо заныл Вася. - Сдал в архив, - я понизил голос. - Потом как-нибудь, по-тихому, ладно? Не то мне уши пообрывают. В лучшем случае. - Эх вы, бюрократы... вам все собственную шкуру жалко. Я мрачно на него посмотрел. - Ладно, хватит вам! Договорились. Тишина. В поселении на работу собирались к девяти. Песок меж булыжников мостовой, навеянный за ночь, был самый обыкновенный - желтоватый, мелкий. Подарок пустыни. Солнце начинало припекать. Только в резких косоугольных тенях зданий по-прежнему прохладно. Мы вели Васю в администрацию. Обычно Гепта, мой начальник, рассказывал новичкам что да как, никто другой за это не брался: неприятно было – чувствуешь себя предателем, хоть и ни в чем не виноват и сам страдаешь от такого положения. Наконец мы прошли городскую площадь, маяк, кривые улочки западных кварталов и очутились перед большим резным входом. Я открыл своим ключом. Порог с другой стороны был покрыт слоем песка, попавшего сюда через щель под дверью. Мы вошли в гулкое ветшающее здание с высокими потолками, такое же тихое, как и все в округе. Серые потеки на стенах. Зарешеченный лифт, как всегда, не работал. Поднялись на пятый этаж, прошли мимо моего заваленного стола, постучались в дверь Гепты. На медной табличке так и написано: Эмиль Гепта. Ни должности, ни звания – их фактически нет. Он открыл быстро. Несмотря на то, что я его вчера предупреждал, Гепта был в халате – видать, подняли с постели. Его кабинет был одновременно и квартирой – Эмиль спал, ел и работал в одном месте. Везет же некоторым. Мне в общагу бегать через полгорода, да еще и кормят из рук вон плохо. При виде Гепты Вася вытаращил глаза: - Профессор! - Тоже рад вас видеть, - Эмиль улыбнулся. Вася продолжал таращиться, и пока мы проходили, чуть не вывернул голову, пытаясь не спускать с Гепты глаз. - Вы же умерли! – заметил он крайне тактично. - Потерпите. Все сейчас расскажу. Только… Вдруг зазвонил телефон. Петр выругался, достал помятую бумажку и сунул Васе под нос: - Просто прочитайте! Вася наморщился и принял подаваемую трубку: - Эл тире… - Назовите код. – голос из телефона отдавал ржавчиной. Старый робот. - Эл тире пятьдесят пять. - Спасибо, – робот отключился. Вася осторожно положил трубку на стол и произнес: - А теперь медленно и по порядку. - Хорошо. Эрвин, сделайте нашему гостю чай. Лучше всего мятный. А вы… как вас? - Василий. - А вы, Василий, попытайтесь успокоиться. Знаете, начал Эмиль, понять это непросто. Мир сошел с ума. Говорите, этого не может быть? Я тоже так думал, пока не попал сюда. Вы сейчас находитесь в поселении посреди пустыни. Есть еще пара - нужно всего лишь пройти два-три километра по дюнам, чтобы туда попасть. Но там ничего интересного. Наше – самое главное. Тут даже бассейн имеется. И кино. Кстати, любопытно отметить, что пройдя около десяти километров на запад, вы вернетесь на то же место с востока. И наоборот. Прямо-таки Алиса в зазеркалье. Прошу вас, спокойно. Это еще самое малое из чудес. Посмотрите в окно. Видите ту высокую стену? Там еще люди на ней стоят в рядок. Они - стражники. Что охраняют? Понятия не имею. Да и они сами не знают. Это традиция такая – пол дня мучить людей на солнцепеке непонятно из-за чего. В сутки четыре смены, так что эти бедняги там даже ночью кукуют. Почему за стеной темно, когда кругом – утро? Этого никто не знает. Слазать и посмотреть? Лазали. Но никто не возвращался. Или возвращался – но уже не в здравом уме. Правда, тот парень был и прежде слегка тронутым, так что изменения невелики, и он сейчас спокойно работает барменом. Можете познакомиться на досуге. Нет, он вполне адекватен. Просто странноват немножко. На юге, в противоположную сторону от стены, - пустыня. Пожалуй, сотня километров дюн. За ней стоит город, огромный, серый, полный небоскребов и супермаркетов. Там живут люди. Не слишком хорошо живут, и поэтому бегут сюда, кто сможет. Это сложно – говорят, вокруг города, внешне благополучного, колючая проволока в три ряда и кордоны с собаками. На юго-востоке – море и горы. Фруктовые сады и разноцветные бабочки. Но это – в самом начале, на краю, а дальше мы не знаем. Говорят, там скрыты прекрасные миры, о которых нам и не снилось. На юго-западе… даже не знаю, как сказать. Мы это называем Мишенью. Оттуда точно никто не возвращался. Почему Мишень? Если я вам скажу, вы сразу все поймете. Лучше присядьте. Так, хорошо. Мишень… обычно мишень – это концентрические окружности. Круги. Так? В нашей мишени их ровно девять. Все еще не понимаете? Ладно. Возрадуйтесь, ибо все кончено. Вы в загробном мире. Вася упал в обморок. По словам Петра, он этого не ожидал, но считает, что так даже лучше. Хрупкие вещи не пострадают, да и мебель останется цела. Только когда Василий очнется – непременно начнет буянить. Так что дотащим его в безопасное место, хорошо? Кое-как мы его втроем вынесли в прихожую и уложили на проеденный молью диван. Эмиль упирался и предлагал свой, более приличный, но Петр махнул на это рукой. Я принес воды и щедро покропил новичка. Он открыл глаза, резко вскочил, выхватил у меня стакан и залпом выпил. Потом снова сел. И сразу встал. Кинул стакан на пол с намерением разбить, но тот лишь укатился в дальний угол. Мы молча за ним наблюдали. Потом я обернулся к Васе: - Послушайте… - Придурки, - процедил Вася, оттолкнул Петра и устремился по коридору. Петр успел схватить его за рукав: - Да успокойтесь же вы наконец! - Что? Успокоиться?! Меня похищают, стирают память, и кормят байками какие-то сектанты! - Но вы же узнали Эмиля! И меня! - Ну и что! Обознался! Это гораздо вероятнее, чем оказаться в потусторонней галиматье. Тем более, я недавно ударялся головой, так что вы все, - он театрально махнул рукой, - галлюцинации! А никакие галлюцинации не будут мне указывать, что делать. Так что я пошел. Он повернулся спиной и зашагал прочь. Никто больше не пытался его удержать. Через некоторое время Петр произнес: - Надеюсь, он не наделает глупостей. Позже попробуем его отловить и довести до общежития, ладно, Эрвин? - По мне, пусть лучше спит на лавочке. Псих какой-то. Я его себе не так представлял. - Вы что, тоже знакомы? - Нет, - усмехнулся я, – Но наш Вася был довольно знаменит. Даже когда я учился. Слушайте, может его столкнуть с Дином? Вроде бы они раньше не встречались. А Дин оптимист, поговорит с ним, подерется. А? - С каких это пор Дин Беккер лезет в драку с незнакомцами? - Только когда они сами лезут. - По-моему, он просто оставляет пиво и убегает, не заплатив, - с сомнением заявил Петр. - Я же шучу. Да не будут они драться. Просто поговорят. Никого из нас Василий уже слушать не будет, раз мы прослыли такими мерзавцами, а случайного знакомого может и не прибьет. - Послушай, - сказал Гепта, - Вася не смирится. Для него это принципиально… - Никто из нас не смирился, и от Василия этого не требуется, - сказал я устало. – Но посуда-то в чем виновата? Сегодня - день дождя. Вспомнил, только когда первые капли стукнули меня по макушке, обещая дальнейший водопад. Дел не было - решил прогуляться домой. Дождь начался, когда я проходил городскую площадь. Отсюда было недалеко до маяка – я побежал и успел вскочить под козырек входа, прежде чем вода хлынула в полную силу. Маяк был окружен небольшим садиком: тяжелые капли били по листьям яблонь, пытаясь их оборвать. Кусты каких-то красных цветов дрожали, приклонялись к земле. Ненужные автоматические поливалки крутились впустую, противопоставляя свою спиралевидную струю вертикальному неистовству дождя. Вдруг они перестали вращаться, выключились. Я обернулся. Там, опираясь о дверной косяк, стоял Айен и вертел в руках пульт. Он помахал им мне в приветствие, но продолжал смотреть куда-то вдаль, за мое плечо. Большая рыжая кошка лениво перепрыгнула через порог и уселась на крыльце. Единственное домашнее животное во всем Приграничье, ровесница своего хозяина. Айен был человеком среднего роста, с короткими светлыми волосами и резкими чертами лица. Он был молчалив и передвигался тихо: даже капризная дверь у меня за спиной не скрипнула, когда он ее отворял. Айен выглядел молодо – лет двадцать пять, но мы все так выглядим. На самом деле ему шла уже четвертая сотня. Он один из первых, кто попал сюда. Он и его кошка. Все остальные прыгнули за Стену – совершили самоубийство, так сказать, хотя какая смерть после смерти… Айен, за глаза Кошатник, жил в маяке вместе со Смотрителем. Последний находился в поселении около пятидесяти лет, по сравнению с Кошатником – сущие пустяки, но ему в первые же дни хватило наглости занять три верхних этажа башни. Айен был не против – он все равно туда почти не поднимался. Да и сам Смотритель был приятным соседом – веселым, оптимистичным и, в принципе, ненавязчивым. Его, кажется, вообще не тронуло существование потустороннего мира – по крайней мере, не сломило так, как некоторых. Он мог часами спорить с Гептой (как и с большинством обитателей поселения) относительно теоретических и философских вопросов, если тот ему давал повод. Гепта, конечно, старался не нарываться – у них со Смотрителем было диаметрально противоположное понимание мира. А у Смотрителя голос громче. - Наверное, у них тоже есть, - сказал Айен в пустоту. - Что есть? - Пульт, - он поднял одну бровь. – Каждый месяц, семнадцатого, льет дождь, одинаково сильный. - Там давным-давно автоматика. Не сидит же этакий ангел-вахтер и не жмет на кнопку. - Ты прав. Прошло пятнадцать минут молчания. Я не знал, начинать ли разговор, а если да, то о чем – ведь в нашем городишке ничего не случается, он давно замер в оцепенении, вяло разбавляемым слоняющимися гражданами. Иногда кто-то напивался и бил пару окон, однако в последнее время такого не случалось. Вся надежда на Васю… Мелко это, мелко. Поэтому я лучше молчал и наблюдал за дождем. Вдруг лить перестало. Еще более внезапно, чем начало – как будто у великана с лейкой кончилась вода. - Ну, пожалуй, пойду. До свидания, - сказал я как-то неловко. - Всего доброго. - Ээ… Подождите. Только сейчас вспомнил. Вы не можете спросить у Смотрителя, когда он свободен? Хочу дать посмотреть одному парню в подзорную трубу. Он новичок, ему полезно… - Хорошо, подожди минуту, - с этими словами Айен нажал что-то сбоку от двери и, немного наклонившись, заговорил по громкой связи: - Теодор? Ты когда будешь сегодня дома? - Весь вечер. Кому-то, наверное, невтерпеж пошпионить за горизонтом, я прав? - Да. Тут Эрвин просит. - Ладно. Пусть приходит, когда захочет. - Спасибо! – сказал я как можно громче. - Да не за что, - буркнул Смотритель и отключился. Я распрощался с Айеном и отправился домой. В углублениях бетонной дорожки скопилась прозрачная вода. Цвет травы стал изумрудно-зеленым, с листьев капало. Воздух был пресыщен свежестью. Наша чудесная общага была серым зданием с высокими потолками и длинными коридорами, которые порой заплетались в причудливые лабиринты. Создавалось ощущение, что здание вырастало само, самоорганизовывалось путем отращивания дополнительных перегородок, ибо ни один архитектор в здравом уме не способен такое построить. Не один новичок провел в блужданиях около часа, когда искал, куда ж его поселили. Мы тоже не знали расположения всех комнат – только своих, соседей и ближайшей уборной. Дин, в силу своего характера, иногда совершал вылазки в необитаемую часть лабиринта, вооружившись клубком ниток и моим обещанием, что если раздадутся его дикие вопли, я немедленно найду и спасу его, поколотив чудище кочергой. Однако так далеко дело еще не доходило. Зато Дин отыскал выход на крышу и затащил туда барабанную установку, дабы не мучить соседей своими упражнениями. Недавно он достал и электрогитару, так что крыша и ее частичная звукоизоляция – истинное благо. Стрелочки с кривоватыми надписями номеров комнат – тоже Диновых рук дело. Он, поди, единственный, кто занимается общественно полезными делами просто ради прикола. Я зашел домой, собрал кое-какие вещи, которых не доставало в канцелярии. Потом повалялся на постели (какая редкость! а то все столы да столы), что-то почитал, прибрался. На этом дела закончились. Оставалось либо тупо сидеть и смотреть в желтоватую стену, либо идти гулять. В обоих случаях мне сулила тоска зеленая. Поселение маленькое – после пяти лет здесь вы выучите каждый его закуток, большинство прохожих знаете в лицо. Культурные мероприятия осуществлялись силами населения, что происходило редко, да и ассортимент был ограничен: Искров крутил фильмы с ноутбука на проекторе, а Дин порою сгонял всех играющих на музыкальных инструментах в одну кучу и организовывал концерты. Получался довольно забавный авангард: скрипач Смотритель и гитарист Беккер вместе исполняют Чайковского. Порою Смотритель прогонял аккомпанемент и играл Моцарта соло. Впрочем, делал он это остаточно хорошо, для любителя. Профессиональных музыкантов у нас в городке отродясь не было (или они искусно прятались). Но однажды всех поразил Айен. Он невозмутимо вышел на сцену с обыкновенной гитарой, уселся на предоставленную табуретку и спел какую-то русскую песню. Как я позже узнал, на стихи Бродского. Хорошо спел, с этим проблем нет. Но Айен был англичанином и жил, по расчетам, где-то в эпоху Возрождения или около того (в Приграничье время было лишь приблизительно синхронизированным с обычным миром). От такого анахронизма все опешили. К тому же, старик Кошатник был обычно очень замкнутым и тихим – а тут нате вам, концерт. Жаль только, что у нас не имелось звуко- и видеозаписывающей техники, а то бы получился местный шлягер. До вечера было еще долго. Чтобы хоть как-то убить время, я спустился в столовую, где, к своему удивлению, застал Дина, мирно беседовавшего с Васей. Семечкин не орал и не пинался, как сегодня утром. Напротив, он сгорбился и даже как-то потух. Я внезапно вспомнил про камушек на леске у себя в кармане – обычно я с его помощью показываю новичкам один фокус с законами сохранения – но подумал, что наблюдать лишние издевательства над физикой Васе ни к чему. Он и так нервный. В этот момент Дин говорил: - Ну и что. Мы вообще думаем, что это ненастоящий загробный мир. - Как ненастоящий? А что тогда? Дин хитро поднял указательный палец: - Генератор виртуальной реальности! - Гмм… Как это? - Ты компьютер когда-нибудь видел? - Такая огромная гудящая штука в несколько этажей? Было дело. - Странно. Тебе, наверное, время перекинули. Когда я жил, они были уже чуток поменьше… Но не суть. Главное, что существование нашего мирка никоим образом не нарушает логики вселенной, понимаешь? Нас просто смоделировали. Какой-то садист, да, но на вполне реальном оборудовании. - Зачем? - Просто так. - Модели обычно делают, чтобы выяснить, как они будут себя вести в данных условиях. Как эксперимент без конкретной материальной базы. Зачем кому-то нужен такой неадекватный мирок? В этом-то и была проблема. Приграничье было совершенно бесцельным. После короткой паузы Дин произнес: - Мы не знаем. Но! Разве это не интересно? Вася поднял глаза к потолку: - Нет. Меня интересует не «если бы да кабы», а нормальный, последовательный мир. В пределах точности. И за ее пределами. - У нас нет доказательств, что этот мир невычислим, если ты это имеешь в виду. Да, подумал я, пока нес свою остывшую порцию к краю длинного стола, где они сидели. Только мы его до сих пор не вычислили. Провалы в элементарных законах лишены всякого порядка – дырки расположены совершенно хаотично. Причем одни и те же законы то выполняются, то не выполняются на разных предметах: техника, привезенная из Столицы, работает исправно, а все, что я лично собирал своими руками из тех же запчастей – нет. И не потому, что руки кривые. Пару раз доходило до того, что, к примеру, обычная лампочка в обычной цепи, работающей от батарейки, отказывалась зажигаться в первой половине дня, а во второй – пожалуйста. На следующий день – наоборот. Ох уж как мы ее с Дином проверяли, изолировали от всех воздействий, заменяли, из кожи вон лезли, чтобы работала как надо. Хрен вам – горит иль не горит по настроению. Совершенно бессвязно. Гепта подобными проблемами занимается уж которое десятилетие а так ничего и не обнаружил. Как бы это ни было крамольно, но в данный момент я был согласен с Васей – надоело. Из Дина же его оптимизм было не выбить. - Ээ..! Эрвин? Привет! Ты знаком с Васей? В прочем, чего я спрашиваю, ты же их всех встречаешь… - Привет. - Здрасьте, - буркнул гражданин Семечкин. Я помахал ему рукой и постарался улыбнуться. Он ни в чем не виноват. Это ты ведешь себя как последняя сволочь, напомнила мне внезапно проснувшаяся совесть. Я взял тарелку и подвинулся поближе к ним. Вася смотрел на меня исподлобья. - Смотритель сказал, что сегодня к нему можно зайти глянуть за Стену. Вы туда слазать хотели, - обратился я к нему. - А я того… не чокнусь? – с сомнением спросил Вася. - Туда можно смотреть. Немножко. Одним глазком через подзорную трубу, чтобы все сразу не видеть, - заулыбался Дин. Я кивнул. - То есть кусочки безвредны. Тогда что мне мешает медленно двигать объектив и зарисовывать их последовательно? Когда я закончу и посмотрю на свою каляку-маляку, я что, тоже сойду с ума? - Видимо, нет. Тем же самым, что вы сейчас сказали, занимается Смотритель, – объяснил я. – Проблема в том, что картина постоянно меняется, и он проводит такие наблюдения каждый день. Это отнимает кучу времени, но у нас тут больше нет интересных занятий. - Понимаю. Получается как с Солнцем – прямо смотреть нельзя, а через специальный фильтр – хоть засмотрись, как по нему пятна ползут. Правда это неточная аналогия… - Все равно, вроде того. Пойдем? – я мотнул головой в сторону выхода из столовой. - Прямо сейчас? - А почему бы нет? Кстати, Эрвин, я с вами, - встрял Дин. - Знаешь, я и не сомневался. Открыл, как всегда, Айен. Не задерживаясь и не здороваясь, он сказал по громкой связи: - Теодор, к тебе идут. - Пусть идут. Кошатник посторонился, дав нам возможность пройти к узкой винтовой лестнице, и закрыл входную дверь. Мы поднялись на самый верх. Смотритель уже ждал нас. Какая может быть речь о море в пустыне? Башня называлась маяком лишь из-за формы и цвета – она сужалась кверху и на ее каменных стенах виднелись следы красной и белой краски. Краска была необычайно стойкая, ведь никто не помнит, чтобы маяк когда-либо перекрашивали. Айен вряд ли будет лично лазать со стремянкой на такую высоту, а рабочие из Столицы в нашем захолустье начали появляться сравнительно недавно. Верхний этаж был завален тоннами бумаг – больших плакатов, расчерченных в дюймовую клеточку и изрисованных цветными пятнами диаграмм. Стены были залеплены «картинами наблюдений» - теми же диаграммами – и обрывками расчетов как обоями. Смотритель не мог их все разместить на полу или столах, поэтому использовал любую подходящую поверхность. В «углу» (комната была круглой) между шкафами высилась огромная стопка выше человеческого роста – временный архив каждодневных зарисовок. Иногда мы собирались и помогали Смотрителю отнести его в библиотеку, где собранные кропотливой работой данные оставались на попечение Петра Павловича. Единственное окно выходило на юг. Оно открывало вид на бесконечный океан песка. Дюны тянулись до самого горизонта, а ослепительно-ясное небо было жутко голубым. Напротив, то, что выходило на север, сложно назвать окном. В стене было продолговатое отверстие, прямоугольник, длинной стороной параллельно полу. Он весь был залеплен черной эластичной резиной. В эту резину врезался объектив небольшого оптического телескопа на треножнике. Кроме как через окуляр, свет с той стороны не проникал. Смотритель мог свободно двигать прибор так, чтобы видеть интересующий его кусочек застенного мира, при этом черная резина сжималась в гармошку с одной стороны и распрямлялась с другой. Дав новичку вдоволь наглядеться на все это великолепие, Смотритель констатировал: - Что-то вас много сегодня. - Мы провожающие! – оградился Дин. - Не рассказывай сказки, ты обязательно полезешь смотреть, - сказал Смотритель с улыбкой. – Впрочем, мне не жалко. - Послушайте, - вставил свое слово Вася, обращаясь к Смотрителю - а мы не встречались? - Встречались. Вы тогда очень долго и запалено говорили, пытаясь меня переубедить. - Ах… да. Просто когда из памяти стерты имена и названия, все немного перемешивается. - Понимаю. Это, кстати, очень хитрый ход, что касается стирания имен. Вроде и не преступно, а действует безотказно. Как будто нет твердой земли под ногами… Вася кивнул. – И о чем же мы спорили? Смотритель махнул рукой. – Да почти о всем. Ваше дело все это время исправно продолжал господин Гепта, так что не беспокойтесь. К тому же, я думаю, сейчас это уже совершенно бесполезно. В нашем сумасшедшем мире даже интерференции нет. - Как нет? Да не может быть! У вас вода есть? Хотел бы я посмотреть… - Я про свет. - То же самое! - Тем не менее, не наблюдаем-с. Вася выглядел немного опешившим. Видно было, что он понимал, что спорить бесполезно, ибо почти все, что он считал изначально данным фактом, перестало действовать. Он постарается перестроиться – все мы пробовали – но беда в том, что перестраиваться не на что. В этом мирке, который даже сложно было назвать реальностью, не было достаточного количества фактов, чтобы на них опираться. Приграничье и иже с ним было слишком произвольно, чтобы строить теории о его поведении. Я знал это, поскольку все когда-либо предпринятые попытки рухнули. Все, что мы могли о нем сказать – оно абсолютно непредсказуемо. Либо у нас были не все части головоломки, либо это была фундаментальная непредсказуемость. Как сказал Дин: «Я бы лично прибил того, кто придумал промоделировать нас на квантовом компьютере.» Но раз квантовый компьютер… оставили бы хоть интерференцию, садисты! Посчитать-то они ее точно могут. - Значит, корпускулы? – спросил Вася наконец. - И да, и нет. - Да почему же… - Радуга хоть и редко, но появляется, - хозяин наблюдательного пункта смотрел на Васю с сочувствием. – Да и мыльные пузыри не бесцветные. Но когда мы ставим прямой эксперимент… - Это издевательство какое-то! Преднамеренное! – Вася сел на единственный стул спиной к телескопу и схватился за голову. Мы молчали. – Я не верю. Это просто сон, – он начал покачиваться. Смотритель пожал плечами: - Может и сон, но слишком уж долгий… - Хорошо, - сказал Вася с нотками истерики в голосе, - тогда это все – зачем? – он показал на стену, где висели зарисовки. - В том-то и ирония, - начал Смотритель, - что мир за стеной ведет себя не так хаотично. Да, очень сложно, но можно вывести некоторые законы… - и он пустился в объяснения путешествий солнечных пятен. Мы с Дином слышали это уже раз пятый, причем у Дина были некоторые свои соображения, но он решил их пока не высказывать, а проверить. С моей помощью он достал с верхушки «архива» несколько свежих карт-зарисовок, развернул их и разложил на полу, поверх разбросанных расчетов. Смотрителя такая самодеятельность не возмущала – главное, чтобы потом все аккуратно сложили на место. Дин откуда-то выудил линейку и начал ползать с ней по бумаге. Через минуту послышалось: - Yes! - Ну что? – спросил я. - С тебя пиво. - Вот блин, - я поморщился. – Все время проигрываю. - Да ты не волнуйся. К тому времени успокоенный Вася уже пристроился у телескопа. Он немного поводил его влево-вправо, с сосредоточенным видом всматриваясь в окуляр. Потом поднял голову и со словами «Ничего себе!» освободил стул. Дин рванул на его место. Нашедши нужное пятно, он довольно долго его изучал, бормоча что-то вроде «Следов почти не видно, блин, Эрвин, раньше надо было идти…» и так далее в том же духе. - Мне-то можно посмотреть? - Валяй,- поднялся Дин со стула. Я наклонился к окуляру . Смотритель не переставал тараторить. Сине-зеленое пятно на черном фоне, по краям как будто плоское, нарисованное. Я поводил объективом вниз и вверх, в сотый раз убеждаясь, что перспектива за стеной отсутствует: картинка вела себя так, как будто она была перпендикулярна лучу зрения – никакого «ухода вдаль». Лишь у горизонта, о положении которого можно было лишь догадываться, пятна внезапно обрывались, как будто специально для того, чтобы не заползать на небо, раз уж перспективу отключили. Каждое пятно, если можно было судить, имело свою глубину в центре. Эти образования были немного похожи на бури на Юпитере или других газовых гигантах. Однако разрешающей способности не хватало, чтобы разглядеть детали – непонятно, облака ли это там или что-то другое. Иногда попадались симметричные, правильные, даже остроугольные пятна, никак не напоминающие бури или циклоны. Хотя… есть же этот гексагон на Сатурне. Теперь в спор вступил Дин, Смотритель ему отвечал, Вася их пытался разнять, предлагая свое объяснение. Привычная картина. Меня согнали с телескопа в ходе доказательства того, что-де цвета зависят от формы таким, а не иным образом. В данном случае я (за пиво!) был согласен с Дином, который вывел довольно занимательную формулу. Мы поспорили насчет одного ее члена. Я проиграл, и теперь Дин был уверен в ее общей правильности (хотя оставалась непонятка с красными пятнами, которые вообще могли были быть хоть треугольными вихрями, я лично одно такое видел). В конце концов Смотритель признал частичную правоту Беккера, коего мы с Васей почти что выволокли из комнаты на лестницу. Слава богу, дальше он пошел сам, а то так недалеко и ноги переломать. Было около четырех часов. Мне надо еще заскочить к Гепте, поэтому я распрощался с Дином и Васей у бара. Сейчас там должен дежурить Палл Лати, тот человек, который наблюдал разноцветные пятнышки воочию, без подзорной трубы. Хотя нет, я вру. Палл никогда не упоминал , что это были именно пятна. Вообще есть сомнения, что то, что видно с маяка, есть настоящая картина а не искусный подлог, программа, выводящая изображения по определенным законам, чтобы нас занять. Мы слишком крепко ухватились за ее относительную предсказуемость – как тонущий за соломинку… На самом деле это просто математическая система, не более того. Однако то же самое можно сказать и про обычный, физический мир. В канцелярии ждала Лена, сидела на рваном диванчике и выбирала из волос песок. При виде меня она измученно улыбнулась. - Отчет на столе. Я кивнул и сел с ней рядом. - Все так же? - Так. Они не перестают. Долбят эту стену и долбят… и носят туда песок. Тонны песка. Ангелы привозят его на самосвалах и вместо того, чтобы скинуть прямо в дыру, заставляют пленных перетаскивать материал в ведрах. Я не понимаю… зачем так? Жестоко и бессмысленно? Я усмехнулся. - Потому что это ангелы. - Никакие они не ангелы, обыкновенные ревизоры. Склонные к деспотизму чиновники. Хреновы бюрократы… Ангел – существо доброе. А эти… эти… - Успокойся. Это их суть. Как ни назови, они останутся теми, кем их создали. - Кто? - Высшие силы. Программисты. Операторы. Кто угодно. Даже мы сами. Их не искоренить. Лена уставилась на меня. - Неважно. Любая власть может быть свергнута. То, что они неуничтожимы – неестественно. Я махнул рукой. - Ты когда последний раз здесь встречала что-нибудь естественное? Приходится мириться… Тысячи и тысячи лет рабства… Грешники с завязанными глазами, стирая пятки в кровь, снуют туда-сюда, туда-сюда, носят песок для насыпи. Ангелы хотят сделать насыпь, чтобы пройти через бездну – иными словами, засыпать черную дыру. Бессмысленно и беспощадно по отношению к заблудшим душам, основной рабочей силе в этих краях. - Гм… Смит давно не заглядывал? – поинтересовалась Лена. - Давно, - сказал я. Вернее, он стал появляться реже с тех пор, как Искров организовал показ Матрицы в библиотеке. Фильм посмотрели все, в несколько подходов. И начали похихикивать над ангелами, называя главного на этом участке – такого высокого кудрявого парня – агентом Смитом. Не в лицо, конечно. Кличка закрепилась, тем более, что Смит не представлялся – все, мол, должны его и так знать и имя не надобно. В последнее время, понимая, что пограничники (и мы, и стражники, и даже горожане) его не сильно-то боятся, он избегал появляться на публике. Неплохой, кстати, был в душе этот ангелочек. Правда, воспитание и работа деспота его испортили. - Гепта там? – спросил я, показав на дверь. Лена пожала плечами. Пришлось встать и постучать в дверь. Ответа не было.

1 2 3 4 5 Категория: Новости | Просмотров: 478 | Добавил: coment | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0