Мой сайт

Ольга Жук (c сайта www.narcom.ru)

Растения, воздействующие на сознание, известны человеку с глубокой древности. В разных частях света различные народы включали такие растения в свою повседневную культуру. В первую очередь, в религиозные ритуалы и медицину. У многих первобытных народов священнослужитель и знахарь соединялись в одном лице. До сих пор это двуединство в образе шамана встречается у некоторых архаичных народов.

Следы таких растений, их бытовое и одурманивающее использование можно обнаружить в материальной культуре древности, пластическом и изобразительном искусстве, позже – с возникновением письменности (сначала идеограмм, а затем и фонетического письма) – в религиозной и светской литературе.

Чтобы понять причину тотальной наркотизации современного общества, необходимо обратить взор к предшествующим культурам. И тогда мы увидим принципиальное отличие в индивидуальном и общественном подходе к наркотикам в прошлом и настоящем.

На материале разных культур можно проследить путь растений и их химических субстанций. От элитарного – сакрального и медицинского потребления в древних цивилизациях (мистерии, инициации, врачевания), к массовому: праздному использованию и злоупотреблению в современном мире. И понять, насколько этот путь связан с изменениями, которые произошли в индивидуальном и общественном сознании. Мы в этой статье преимущественно обращаемся к культуре исламского локуса, пытаясь определить пути распространения наркотиков с Ближнего и Среднего Востока в Среднюю и Переднюю Азию, Китай, Западную Европу, европейскую часть России.

Можно предположить, что миграция изменяющих сознание растений, началась еще в доисторические времена, предположительно за шесть тысяч лет до н. э., вместе с первым известным нам переселением народов. Возможно, уже тогда индоевропейские племена кочевников, использующие в своих ритуалах магический и загадочный напиток «сома», привезли с собой семена психоактивных растений или нашли заменители в новой среде обитания.

Около трех тысяч лет до н. э., с развитием ремесел и торговли, между высокоразвитыми государственными образованиями (Шумер, Древний Египет и Древняя Греция) растения и их субстанции становятся предметом обмена и продажи, но секреты изготовления наркотических снадобий по-прежнему являются монополией касты жрецов.

По большому счету, распространение наркосодержащих растений (мак, конопля) и наркосодержащих субстанций (опиум, гашиш) началось в раннем средневековье, с завоевательными походами арабов. Домонополистический капитализм был только прелюдией, в движении наркотиков участвовала исключительно Евразия. Пиком явился колониальный капитализм. Все больше и больше стран и континентов, в том числе открытая в XVI веке Америка, включались в этот процесс. Именно тогда европейцы познакомились с сахаром, кофе, чаем, табаком, листьями коки, североамериканские индейцы – с дистиллированным алкоголем.

Коран, в отличие от Библии, накладывает строгий запрет на употребление вина. Если в христианстве существует своего рода культ вина, доставшийся в наследство от иудаизма, то мусульманство, призывая к полному отказу от алкоголя, не отвергает наркотиков. В священных книгах ислама – Коране и других религиозно-философских источниках Средневековья, наркотики (опиум, гашиш) не упоминаются. Так же как и в Ветхом Завете, речь там идет исключительно о ритуальных благовониях – шамм (араб.). На иврите благовония – боссем или бессамим, а наркотики – сам.

Обращаясь к исламской истории, мы обнаруживаем употребление наркотиков в ритуальной практике суфиев – мусульманских религиозных мистиков, и среди членов террористического ордена ассасинов. У первых – приблизительно с XIV века – времени, когда достижение экстаза для суфиев из цели превратилось в самоцель. У вторых – с момента их возникновения в феодальной Персии XI века. Очевидно, что и в более ранее время в мусульманской бытовой культуре, употребление наркотиков без алкоголя не осуждалось исламом.

7-8 вв. – время завоевательных походов арабов и утверждения Арабского халифата. После смерти Мухаммеда религиозное и политическое господство арабов уже простиралось до Пиренеев – с одной стороны и, подходило к границам Индии, с другой. В своих завоевательных походах и торговых представительствах они распространили арабскую культуру по всему Востоку и частично занесли в Европу (Испания, Португалия, например). Арабы познакомили с опиумом Китай и Индию.

В этой связи особенно важен Китай. Во-первых, это – огромная страна с благоприятными условиями и неиссякаемыми возможностями для культивирования и потребления мака. К XVII веку, когда произошло фатальное обручение табака и опия, закончившееся для Китая опийной эпидемией, Китай уже граничил с другой державой с неистощимыми ресурсами – Российской империей. Во-вторых, именно в Китае утвердилась культура потребления опиума для удовольствия, которая в ХХ веке сыграет роковую роль в распространении наркозависимости по всему миру. Так, цель – получение наслаждения при приеме наркотиков, бывшая для античной Греции и Рима привилегией элиты, став достоянием масс, превратилась в самоцель – удовлетворение уже однажды достигнутого. Китай – первый пример в истории использования опиума в гедонистических целях в широком масштабе.

Вероятно, опийный мак был известен Китаю и до начала контактов с Арабским халифатом, но никогда не являлся частью культуры или быта. Изображение мака отсутствует в китайском искусстве, нам не известно, чтобы он использовался в религиозных церемониях. Однако замечательный отечественный биолог Н. И. Вавилов, разработавший теорию происхождения центров культурных растений, по результатам экспедиции в Центральную Азию в 1929 году делал следующие выводы:

«Опийный мак, возделываемый в большом количестве в предгорных районах Центральной Азии, останавливает исследователя своим необычайным многообразием по окраске венчика и по величине, форме и окраске коробочек, по форме и строению семян и по форме листвы. Цветущий мак Киргизстана, Казахстана и Джунгарии поражает яркой пестротой окраски и формы венчика. В Джунгарии часто встречаются формы с ярко окрашенными фиолетовыми коробочками. В этом отношении опийным мак Ирана и Афганистана, исследованный нами в 1916 и 1924 гг., резко отличается своей однородностью, преимущественно светлой окраской венчика и семян. Легенда о заносе арабами опийного мака в Китай нуждается в серьезной ревизии. Во всяком случае по сравнению с Афганистаном и Ираном опийный мак Китая чрезвычайно многообразен, здесь много доминантных признаков, и не лишено вероятия, что в Китае будет обнаружен основной древний очаг формообразования этой культуры. Строгий периодический запрет этой культуры в Китае затрудняет точное установление основных областей ее формообразования, но во всяком случае опийные районы Центральной Азии получили эту культуру от китайцев».

Китайская медицина – одна из наиболее древних: еще за 3000 лет до н. э. она знала 230 лекарственных растений. С появлением письменности все накопившиеся сведения были включены в «Книгу о травах» («Бень-цао»), по которой можно судить об интересе классической китайской медицины к наркотическим растениям галлюциногенного свойства. Культовым растением для архаичного Китая дошаманисткого и шаманисткого периода был гриб долголетия – линчжи, вторым по величине – каннабис. Таким образом, когда рецепт изготовления опиума по Великому шелковому пути попал из Средней Азии в Китай, он попал на подготовленную почву. В медицинском сочинении 973 года «Каи-пао-оен-цау» мы находим рецепт опийной настойки, составленный в соответствии с арабским образцом. В культуре быта средневекового Китая встречается поедание опиум – выпекаются кексы в форме рыбы с латексом мака.

Подтверждением версии о знакомстве Китая с опиумом, благодаря торговле с Арабским халифатом, служит и название опия, известного в арабском мире как «афийун» (от греческого «опий»), и трансформированного в Китае на «я-пянь»

В то же время, средневековая арабская культура обогатила философию, искусство, литературу, науку. Арабы обращались к культурному наследию древних народов, успешно развивая предшествующие традиции. В исламском мире процветала медицина. Известны медицинские школы в Джундишапуре, Александрии и других городах. В них переводили греческие и римские медицинские книги на арабский язык. Целый ряд арабских и среднеазиатских ученых-медиков создавали и оригинальные сочинения, дополнив известные до них сведений собственными наблюдениями и опытами.

Таким ученым был энциклопедист, философ, врач и поэт из Бухары – Абу Али Ибн-Сина (Авиценна). Ибн-Сину (980-1037) называют «отцом медицины». Его знаменитая книга «Канон врачебной науки» была переведена на латинский язык и пользовалась в Европе таким же авторитетом как сочинения Диоскорида и Галена. В двух томах «Канона», полностью посвященных фармации, представлено описание лекарственных средств растительного, животного и минерального происхождения. Сам Ибн-Сина отдавал предпочтение растительным субстанциям. Он высоко оценивал целебные свойства опиума. И, будучи тяжело больным человеком, регулярно принимал его как обезболивающее. Опиум сыграл роковую роль в судьбе Авиценны – он погиб от злоупотребления опиумом и вином.

Мы не беремся утверждать, что до пришествия арабов и проникновения арабско-мусульманской культуры в Среднею Азию ее народы не знали о возможностях мака. Они могли познакомиться с опиумом в период греко-македонского владычества (329–25О гг. до н. э.). Или во времена Парфянского царства, превратившегося к I веку до н. э. в огромную империю, соперницу Рима и захватившего территории Ирана, Месопотамии, Армении. Но, вероятнее всего, мак попал в Среднюю Азию еще на рубеже II-I тысячелетий до н. э. вместе с скифскими кочевыми племенами саков. Нам хорошо известны факты использования скифами конопли в ритуальных и бытовых целях, а также сакрального напитка «сома/хаома», благодаря историку Геродоту (V в. до н. э.). Тем не менее, мы располагаем доказательствами, что скифы знали о наркотических свойствах и этого растения. В Эрмитаже, в Золотой кладовой хранятся два абсолютно одинаковых предмета невыясненного предназначения. Это – около 20 см. длиной, золотые детали, выполненные в скифском зверином стиле. Некий зооморфный образ, характерный для скифского искусства: тело, обрамленное львиными головами, рядом с головами, с каждой из сторон которых покоятся лапы в виде скульптурных изображений бараньих голов, а между ними, посередине туловища – маковые головки. Совершенно очевидно, что изображены капсулы снотворного мака, а на них по горизонтали нанесены насечки, с застывшими каплями млечного сока. Эти предметы – археологические находки кладоискателя, техника Д. Г. Шульца, найденные при раскопках одного из Келермесских курганов в Закубаньи в 1903-1904 гг. Ученые их относят ко второй половине VII века до н. э. (проверить), как раз к тому времени, когда скифы окончательно были вытеснены из Средней Азии в Причерноморье.

Наличие на этом предмете маковых капсул, за исключением научного сотрудника Эрмитажа Ф. Р. Балонова, не привлекло внимание ни одного специалиста. Более того, они оставались просто не идентифицированными. Известный искусствовед, некогда директор Эрмитажа, специалист по скифскому времени М. И. Артамонов так описывал эти предметы:

«Далее следует отметить два предмета неясного назначения (возможно, подлокотников трона) в виде полуцилиндрических полых золотых стержней с львиными головками на концах /…/. С каждого бока такого стержня имеется по две скульптурные головки баранов и между ними по одной шишке с розеткой на конце /…/. Цилиндрическая поверхность стержня разделена перегородками на треугольники и квадраты, инкрустированные янтарем».

«Шишка с розеткой на конце» – это капсула мака, в другом месте М. Артамонов называет ее «овоидальной шишкой». И это несмотря на абсолютную узнаваемость маковых капсул, идентичность которых в данном случае, в отличие, скажем, от некоторых изображений Деметры, где трудно разобрать, что же она держит в руках мак или гранат, невозможно подвергнуть сомнению. Такая небрежность не случайна, Геродот или другие античные историки писали исключительно о скифских обрядах, связанных с коноплей или ритуальными напитками, о других психоактивных веществах применительно к скифам они не упоминали. Поэтому, учитывая еще и некий запрет на исследования о наркотиках в советское время, если при раскопках и были найдены артефакты, имеющие большое значение для прояснения культовых обращений к опию у скифов, в советской историографии они отсутствуют. Западная наука, в силу того, что скифские курганы находятся на территории бывшего СССР и раскопки проводятся русскими и советскими археологами, опирается на отечественные исследования. Возможно, отсутствием интереса к ритуально-обрядовым, религиозным и эзотерическим аспектам использования мака (в отличие от грибов, конопли, «сомы») среди русских археологов и искусствоведов, и вызвано нежеланием последних атрибутировать даже известные нам предметы из Золотой кладовой.

Долгое время данные объекты значились в музейной экспозиции как «подлокотники от трона». Но сейчас они выставлены без названия. Совершенно очевидно, что для подлокотников они слишком малы. Кроме того, предметы эти явно нефункциональны. Скорее всего, они имеют ритуальное предназначение и связаны либо с магией, либо с мифологией.

Несмотря на это, культовым растением, божеством и ритуальным напитком для индоиранских групп народов Средней Азии был не мак и не конопля, а таинственная «хаома». Именно она в домусульманский период истории Средней Азии была связана с религиозными обрядами зороастризма и культурой ее жителей.

Как и в случае с Китаем, знания о наркотических свойствах мака и культуре его потребления, попали на подготовленную почву и определили не только жизнь народов этого региона. Выращенный мак, добытый опиум, а, впоследствии, синтезированный героин, стали в Средней Азии чуть ли не основными предметами обмена и торговли и распространились по всему миру.

Свидетельством того, что возникшая популярность мака связана с проникновением на Восток арабско-мусульманской культуры, является повсеместное утверждение арабского названия мака – «хашхаш». Так стали называть мак в Персии, Средней Азии, Индии, Турции. В Персии появилось слово «кокнар» (кукнор, какнар, кукнар). Как правило, так называют не само растение, а лишь капсулы мака или отвар из него, и эта синекдоха свидетельствует исключительно о наркотической коннотации имени. Опиум на фарси (по-персидски) и по-таджикски звучит как – «офион», «офьон», почти как арабский «афийун». Гашиш (хашиш) – по-арабски означает трава. И еще одно очень важное арабское слово «кейф» (кайф). Буквальный перевод этого слова с арабского – «как». Один человек спрашивает другого: Как дела?». Тот отвечает: «Как!» (кейф). Что обозначает хорошее состояние. Видимо, арабско-мусульманская культура настолько была пронизана наркотическими ассоциациями, что слово «кейф» стало употребляться для обозначения эйфории, получаемой вследствие употребления гашиша. Так оно проникло вместе с культурой курения гашиша в Европу. В русскоязычной неформальной культуре слово «кайф» служит для определения любой радости, но в первую очередь радости, полученной в состоянии наркотической опьянения. «Кайфом» также называют и любую наркотическую субстанцию.

Все эти слова существуют и в современной среднеазиатской культуре. Более того, не только слово «кайф», но «кокнар» попало в Россию, прочно утвердившись в санкт-петербургской наркотической субкультуре последних десятилетий. Трудно указать точное время проникновения этого слова в популярный русский язык и конкретную этническую группу, способствующую миграции понятия в Санкт-Петербург. Важно – иное пришло оно из ориентальной культуры мусульманского Востока вместе с культурой употребления опиума. Произошло это не раньше второй трети XIX века. Мы предлагаем следующие этапы проникновения культуры употребления опиума и терминологии:

1. Дипломатические и торговые отношения России со среднеазиатскими ханствами начали устанавливаться еще при Петре I в начале XVII века. Начиная с этого времени, Россия усиленно искала возможности колонизации Средней Азии. В новую столицу Российской империи Санкт-Петербург зачастили восточные купцы с заморскими товарами. Среди товаров был и опиум. Почти весь XIX век монополией на опиум в Санкт-Петербурге владели персы, и лишь к рубежу XIX-XX вв. этот нелегальный, но выгодный бизнес переняли китайцы. Результатом русско-турецкой войны 1768-1774 гг. явилось присоединение Крыма к Российской империи. С этого времени в столицу начали перебираться крымские татары. Таким образом, слово «кокнар» могло попасть в Санкт-Петербург двумя путями уже в конце XVIII века.
2. Экспансия русского царизма направленная в сторону Средней Азии, теснейшим образом связанная с поражением в Крымской войне, началась во второй половине XIX века. В 1864-65 гг. были завоеваны Кокандское ханство и Бухарский эмират, в 1873 году – Хивинское ханство. С тех пор, попав под протекторат России, они управлялись генерал-губернаторами. Так русская армия и администрация познакомились с культурой выращивания и потребления мака, эти знания и словесные определения они привезли с собой в Россию. С другой стороны, торговцы из Средней Азии с разнообразными колониальными товарами, в том числе и опиумом, хлынули на санкт-петербургские рынки.
3. На рубеже 60-70-х гг. ХХ века в Ленинграде-Санкт-Петербур>ге начала формироваться наркотическая субкультура. Она была более богатой и разнообразной, чем в Москве – столице СССР, что возможно обусловлено выгодным территориальным расположением города. Монополия по торговле наркотиками была в руках азербайджанцев. Мигранты и жители Средней Азии тоже торговали наркотиками. Ко второй половине 70-х место наиболее распространенного опиата занял «кокнар». На арго питерских junkies слово «кокнар» было более популярно, чем русские названия маковых головок «сено» или «солома».

Таким образом, народы Средней Азии, попавшие под арабо-мусульманское культурное влияние, стали, в силу географического расположения своего региона и его исторической судьбы, привносить некоторые его элементы дальше, в другие культуры: по направлению с Востока на Запад.

В XI веке огузы – союз кочевых племен из Средней Азии, под предводительством рода сельджуков, начали перемещаться со своего последнего места оседлости. Часть из них двинулась на территорию, где сегодня располагается Туркмения, часть в Иран и Закавказье. В Закавказье они смешались с местным населением Албании, образовав азербайджанский народ. Другие пошли дальше – в Малую Азию. Слились там с коренным населением Анатолии. Так начал формироваться турецкий народ. Сельджуки привезли с собой культуру употребления опиума. Названия хашхаш и кокнар. В XIX веке Турция становится одной из стран, поставляющих опиум на мировой рынок, соперничавшей по количеству и качеству продукта с Индией и Китаем.

В средневековую Европу опиум попал из Византии. Выгодное географическое расположение Константинополя на пересечении путей – Восток-Запад, Азия-Европа, способствовало проникновению опиума в Западную Европу. Тем не менее, после заката Римской империи и, фактически до конца Средневековья, Западная Европа не испытывала особого интереса к наркотикам. Исключением является использование некоторых галлюциногенных средств среди ведьм.

Для продвижения наркотиков в Европу немаловажное значение имело образование в XIV веке османской государственности, позже Османской (Оттоманской) империи. В XV веке турки-османы берут штурмом Константинополь. Так Византийская империя прекращает свое существование. К этому же времени относится падение Арабского халифата. И отныне Константинополь (Стамбул) становится не только столицей Османской империи, осуществившей перестановку сил в Малой Азии и в какой-то мере заменившей могущество Византийской империи и Арабского халифата, но и неким перевалочным пунктом.

Европа начала приобретать навыки потребления средств, расширяющих сознание в период позднего Средневековья, чему способствовало развитие торговых отношений с исламским миром, колонизация новых земель, создание империй. Благодаря этому появились новые коммерческие товары из Средней Азии, Индии, Индокитая и, наконец, из Северной Америки. Так нормативная, ограниченная представлениями средневекового христианского мира Европа попала под влияние роскоши и утонченности другого – ориентального мира. Она узнала сахар, чай, кофе, специи, пряности, табак – средства стимулирующие и расширяющие сознание. В то время, саму привычку употребления наркотических средств, как своего рода дополнение к табаку, моряки экспортировали из Северной Америки. В Старом Свете эта привычка соединилась со знанием опиума. Мы уже упоминали об опийной эпидемии в Китае XVII века. Но в Европе ежедневная привычка употребления наркотиков пока еще носила частный характер. О концептуальном различии использовании опиума в Европе и Китае Скотт писал:

«It was used as a medicine and it was used as a pleasure drug, but no more extensively than it then was in Chine. For the West, opium did not become a social problem until a chemical discovery and a small mechanical invention allowed its main alkaloid to be taken subcutaneosly».

Интересовали ли европейцев психоативные свойства опиума и каннабиса, не в его прикладной, терапевтической функции, а как средства расширяющего сознание, во времена предшествующие XIX веку? Испания и Португалия, которые с VIII по XIII вв. находились под властью Арабского халифата, вне всяких сомнений, были знакомы с разнообразными свойствами, как опиума, так и конопли. В XV в., когда происходили поиски морского пути в Индию, географические открытия Испании и Португалии, привнесли новые знания об уже знакомых наркотиках – опиум, гашиш, и незнакомых – кокаин. Опиум был одним из продуктов, который Колумб намеривался привести из Индии, только «Индия» оказалась Америкой. С того времени, как португальцы, во главе с Бартоломеу Диасом, обогнули мыс Доброй Надежды, проникнув в Индийский океан, а другой великий португальский путешественник Васко да Гама завершил поиски морского пути в Индию, наряду с импортом золота, драгоценностей и т. д., начался и импорт конопли и мака: в качестве сырья, необходимого в хозяйстве и медицине, и психоативных растений, способствующих получению удовольствия. Авторы португальских медицинских трактатов XIV в.: Гарсиа да Орта и Кристобал Акоста, отмечали наркотические эффекты бганга.

Версия о том, что испанцы и португальцы познакомили коренных жителей Латинской Америки – индейцев, с психоативными свойствами каннабиса, сомнительна. Когда испанские конквистадоры вторглись в Америку, племена майя и ацтеки уже употребляли каннабис в качестве сакрамента.

Рубеж XVIII-XIX вв. ознаменовался серьезным интересом к опиуму и каннабису в Великобритании, возникшим как следствие Ост-Индской компании. В литературе опиум в первую очередь вызывает в памяти имя романтика Де Квинси «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» (1821 г.). В начале XIX века, как своего рода результат «Египетской экспедиции» Наполеона, наркотики проникают во Францию. Но в Западной Европе того времени употребление опиума и гашиша носили локальный характер, не превращаясь в эпидемию. Во Франции, более очарованной каннабисом, чем Великобритания, интерес к гашишу практически не выходил за пределы медицинских и литературных парижских кругов, где не вращался психиатр Жак-Жозеф Моро де Тур. Моро – автор работы «Гашиш и душевные болезни» (1845 г.), вдохновитель «Клуба любителей гашиша», где бывали ведущие литераторы и художники того времени: символисты Теофиль Готье и Шарль Бодлер, Эжен Делакруа, Жерар де Нерваль и др. Современный исследователь, мистик и визионер Теренс Маккенна отмечал, что:

«Потребление гашиша так и не стало европейской модой в XIX веке и ограничивалось в основном на Ближнем Востоке».

Опиум превратился в настоящую проблему для Европы во второй половине XIX века, как своего рода результат изобретения поршневого шприца.

В 1914 году правительством США принимает печально известный прогибиционистский «Акт Гаррисона», вслед за ним происходит целый ряд законодательных изменений в области наркотической внутренней и внешней политики США, которые не могли не отразиться на отношении к наркотикам и их потребителям и в других странах. «Акт Гаррисона» положил начало, так называемой, «Войне с наркотиками» («War on Drugs»), последствия которой – мафия, коррупция, рост уголовных преступлений и смертей от передозировки среди потребителей, распространение инфекционных болезней и СПИДа – мы имеем сегодня.

Ученый и практикующий врач из Великобритании Ann Dally так характеризует результаты политики прогибиционизма, лежащей в основе «Акта Гаррисона», которая, в свою очередь, сформировала и отрицательное общественное мнение о наркозависимых:

«The Harrison Narcotic Act of 1914 in the United States set the scene for the prohibition that has been Americas policy ever since. It both reflected and created a climate in which the addict could be reclassified as criminal and morality evil».

Со времен «Акта Гаррисона» началось изменение личности наркозависимого. Чтобы достать наркотик недостаточно уже было дойти до ближайшей аптеки. В условиях нелегального рынка появились новые потребители из низших классов, преобразовалось поведение старых, возникла своя наркотическая субкультура. В 1919 году поправкой к законодательству явился запрет для врачей выписывать героин людям, страдающим наркозависимостью. Целая армия больных людей, оказавшихся без медицинской поддержки, вынуждена была искать новые способы обеспечения своего сосуществования с недугом. Часть из них стала рыскать по свалкам и помойкам, собирая и воруя различный металлический лом, а затем продавать его. Так появился презрительно именующий наркомана термин «junkie» (junk по-англ. обозначает металлические конструкции, скарб).

Атмосфера истерии вокруг героина и его потребителей привела к четкой позиции общества и общественного мнения по отношению к junkies, как к людям, достигшим последней степени падения и способным на все. Теренс Маккенна указывает на две причины такого отношения общества к героиновой зависимости:

«Одна из них – реальная сила вызываемого героином пристрастия. Страстное влечение к героину и незаконные или насильственные действия, которые может вызвать это влечение, создали героину репутацию наркотика, приверженцы которого готовы ради него на убийство. Приверженцы табака тоже могли бы убить за свою дозу, если б понадобилось, но вместо этого они просто поутру бегут купить пачку сигарет».

Первая эпидемия каннабиса возникла в США. Сигналы серьезной тревоги начали раздаваться с середины двадцатых годов, сначала из Нью-Орлеана, а затем из Лос-Анджелеса, и Нью-Йорка. В начале тридцатых годов тревога перешла в настоящую истерию, волнение за будущее нации охватило американское общество. Федеральное бюро наркотиков во главе с Гарри Энслинджером, консервативные правительственные и промышленные круги, имеющие не только идеологический, но материальный интерес вытеснить коноплю из производства смазочных материалов, пищи, пластмасс и волокон, формировали общественное мнение против марихуаны. Так в 1937 году появляется новый закон – «Акт о пошлинах на марихуану». В соответствии с ним, каждый предприниматель (поставщик и покупатель), использующий коноплю в индустриальных или медицинских целях, должен был регистрироваться и платить налоги по доллару за унцию, в других целях – по 100 долларов за унцию.

«Акт» имел силу экономических репрессий, но помимо этого заставил общество верить в то, что каннабис вреден, вызывает зависимость и способствует насилию, психозам и умственному вырождению. Причем в растущем пристрастии американского общества к потреблению каннабиса, усматривалось влияние мексиканских рабочих.

В результате революции в Мексике (1910-1917 гг.) тысячи мексиканцев приехали в США на заработки. Поначалу дешевый рабочий труд мексиканцев приветствовался, но вскоре экономическое и политическое положение новых иммигрантов изменилось: власти и средства массовой информации начали обвинять мексиканцев в совершении насильственных преступлений под воздействием марихуаны. До сих пор в США господствует точка зрения, считающая повинными в распространении наркотиков и насилии, якобы имманентном для наркотического опьянения, цветное население – латиноамериканцев, афроамериканцев, принадлежащих к низшим классам общества.

Апологетами этой позиции совершенно упускается из виду, что первое пандемическое увлечение марихуаной явило миру знак новой эпохи, эпохи джаза, с ее иными ценностями, ритмом и звуком. Более того, умалчиваются и последствия «сухого закона». В конце 1919 года, вопреки вето президента Вудро Вильсона, сенат США принимает «сухой закон», запрещающий производство, перевозку и продажу спиртных напитков. Так появляется подпольное изготовление, нелегальные магазины и бары, торгующие спиртным. Возникают первые преступные синдикаты: «Аль Капоне» (Чикаго), зарабатывающие на прогибиционистской экономической политике государства грандиозные капиталы. В 1933 году запрет на транспортировку, и производство спиртных напитков был снят, итого оказались неутешительными: вырос уровень проституции, наркобизнеса развилась целая сеть преступных синдикатов.

Между тем, миф о связи гашиша с насилием, не европейцами и не христианами имеет длинную историю.

Первым европейским исследователем, который увязал гашиш с насилием, а также с именем арабских боевиков «ассасинов», был известный французский арабист начала XIX века Сильвестр де Саси. Тот самый Саси, которого в группе других ученых, Наполеон привез в Египет, изучать обычаи и нравы мусульманского Ближнего Востока, тот самый Саси, испытавший воздействие гашиша на себе. В 1809 году Сильвестр де Саси утвердил идею, что загадочный «напиток» Старца гор из «Путешествия» Марко Поло, благодаря которому он вводил своих ассасинов в «рай» и тем самым делал их абсолютно послушными, и был гашиш.

В 1818 году венский писатель Joseph von Hammer-Purgstall опубликовал подробную книгу о секте «История ассасинов». Вскоре ставшая популярной в Западной Европе, она была переведена на французский (1833 г.) и на английский (1835 г.) языки. Связь ассасинов и гашиша с тех пор стала общим местом. Не всегда ученые: востоковеды и медики, видели прямую зависимость между воздействием гашиша на психику и насилием ассасинов, как это делал Саси. Например, американский медик начала XX века, Виктор Робинсон, подобно первому кто познакомил Европу с легендой о Старце гор, Марко Поло полагал, что совершаемые ассасинами убийства, не являются непосредственным результатом наркотического опьянения, а – следствием увиденного в состоянии наркотического опьянения рая, обещанного Старцем гор боевикам, погибшим в бою с неверными (неугодными и враждебными). Точка зрения, что именно воздействием гашиша объясняется фанатизм и экстремизм ассасинов, окончательно утвердилась в тридцатые годы в США, незадолго до принятия «Акта о пошлинах на марихуану», и во многом объясняет эскалацию расизма и прогибиционизма в американском обществе.

Конгресс США и его эксперты, обосновывая свои доводы против марихуаны, якобы вызывающей насилие, ссылались, в том числе и на Марко Поло. Так, Марко Поло оказался «без вины виноватым».

Что же за историю рассказал своим читателям Марко Поло? Итальянский путешественник Марко Поло (1254-1323) совершил путешествие из Венеции в Пекин – через Малую Азию, Персию, Афганистан, Памир и т. д. На севере Персии, куда он прибыл в 1273 году, услышал от местных жителей легенду о «Старце гор», безжалостном руководителе террористов-боевиков, получивших имя ассасинов. Вот, что рассказывает Марко Поло:

« ГЛАВА XLI

Здесь описывается старец гор и его ассасины

В стране Мулект в старину жил старец гор. Мулект значит: жилище арамов. Все, что Марко рассказывал, то и вам передам; а слышал он об этом от многих людей. Старец по-ихнему назывался Алаодин. Развел он большой, отличный сад в долине между двух гор; такого и не видано было. Были там самые лучшие на свете плоды. Настроил он там самых лучших домов, самых красивых дворцов, таких и не видано было прежде; они были золоченые и самыми лучшими на свете вещами разукрашены. Провел он там каналы; в одних было вино, в других молоко, в третьих мед, а в иных вода. Самые красивые на свете жены и девы были тут; умели они играть на всех инструментах, петь и плясать лучше других жен.

Сад этот, – толковал старец своим людям, – есть рай. Развел он его таким точно, как Мухаммед описывал сарацинам рай: кто в рай попадет, у того будет столько красивых жен, сколько пожелает, и найдет он там реки вина и молока, меду и воды.

Поэтому-то старец развел сад точно так, как Мухаммед описывал рай сарацинам; и тамошние сарацины верили, что этот сад – рай. Входил в него только тот, кто пожелал сделаться ассасином. При входе в сад стояла неприступная крепость; никто на свете не мог овладеть ею, а другого входа туда не было. Содержал старец при своем дворе всех тамошних юношей от двенадцати до двадцати лет. Были они как бы его стражею и знали понаслышке, что Мухаммед, их пророк, описывал рай точно так, как я вам рассказывал. И что еще вам сказать? Приказывал старец вводить в этот рай юношей, смотря по своему желанию, по четыре, по десяти, по двадцати, вот как сперва их напоят, сонными берут и вводят в сад; там их будят.

ГЛАВА XLII

Как старец гор воспитывает и делает послушными своих ассасинов

Проснется юноша и, как увидит все то, что я вам описывал, поистине уверует, что находится в раю, а жены и девы во весь день с ним: играют, поют, забавляют его, всякое его желание исполняют; все, что захочет, у него есть; и не вышел бы оттуда по своей воле. Двор свой старец держит отлично, богато, живет прекрасно; простых горцев уверяет, что он – пророк; и они этому поистине верят.

Захочет старец послать куда-либо кого из своих убить кого-нибудь, приказывает он напоить столько юношей, сколько пожелает, когда же они заснут, приказывает перенести их в своей дворец. Проснутся юноши во дворце, изумляются, но не радуются, оттого что из рая по своей воле они никогда не вышли бы. Идут они к старцу и, почитая его за пророка, смиренно ему кланяются; а старец их спрашивает, откуда они пришли. «Из рая, – отвечают юноши и описывают все, что там, словно как в раю, о котором их предкам говорил Мухаммед; а те, кто не был там, слышат все это, и им в рай хочется; готовы они и на смерть, лишь бы только попасть в рай; не дождутся дня, чтобы идти туда».

Марко Поло в своем рассказе о Старце гор, услышанном почти через 200 лет после описанных событий, не разу не называет гашиша. Дважды он упоминает, что юношей опаивают, вызывая сон: «их напоят, сонными берут и вводят в сад; там их будят», «приказывает он напоить столько юношей, сколько пожелает, когда же они заснут, приказывает перенести их в свой дворец». Таинственный напиток быть может и имел в своей основе каннабис, между тем вызывал он вовсе не делириум, следствием которого, как утверждают противники марихуаны, является насилие ассасинов, а сказочные сновидения: рай обещанный пророком Мухаммедом, но кратчайшая дорога в рай пролегала через героическую смерть в битве с неверными.

Кто же такой Старец гор? Хасан ибн Саббах родился около 1050 года в персидском городе Кум. В возрасте 22 лет он примкнул к исмаилитам, вскоре возглавив возникший внутри них орден ассасинов. Хасан обосновался в крепости Аламут в горах Эльбруса и, несмотря на семью, проживал там аскетом, в течение 34 лет руководя оттуда строжайшей организацией ассасинов, насчитывающей не более 70,000 человек, но терроризирующей весь Средний и Ближний Восток.

«Ассасинами» – т. е. в переводе с французского, английского и др. европейских языков «наемными убийцами», называли представителей этого ордена враги. В свою очередь, происхождение слова «ассасины» имеет четыре разных трактовки. Кроме «хассас», что означает по-арабски «убийца», «хулиган», «буян», «асас» – «фундамент», «основа», «последователи Хасана» и, наконец, «хашишин